Балет-феерия, пронизанный фантастическим и сказочным сюжетом, и что на «Спящей красавице» можно действительно уснуть, мало просвещенному зрителю.

Хотя, балет «Спящая красавица» - настоящий балет-загадка.

Этот балет несет в себе миф о цикличности Времени, состоящий из пролога и трех актов, он символично показывает нам важные события в жизни человека: рождение, совершеннолетие, свадьбу и смерть, которая содержит в себе потенциал нового рождения.

Следующие символы и аллегории, это имена главных героев: Аврора (утренняя заря), Дезире (желанный), а Флорестан XIV (от гл. цвести, процветать) прямое указание на великого короля Франции, обеспечившего процветание своей стране.

К колыбели Авроры приходят шесть фей. Главная из них фея Сирени, остальные пять как лепестки, символизирующие цветок сирени, несущий счастье. Седьмая фея, фея-Карабос, старая, страшная фея. Семь в нумерологии, это число Сатурна, олицетворяет собой ход времени, ход которого невозможно остановить - смерть.

А кому хочется на праздник звать смерть?

В первом действии перед нами предстают четыре принца, которые символизируют четыре стихии, четыре темперамента, нации или стороны света.

Миф о цикличности всего сущего, а не личностные качества, определяют ход действия балета, это придает «Спящей красавице» определеную метафизичность, обрекая героев на психологическую инертность.

Все предопределено, от них мало что зависит. Судьба отдельной пары, живущей по космическим законам, в гармонии с одухотворенной природой, возводится в абсолют.

А вы знали, что до конца XVII в. считалось, что лебеди бывают только белыми? И, например, если взять ученого того времени, то за основу была взята теория о том, что признак белости – признак лебедя. И если встречалась птица белого цвета, то ученый данного периода времени должен был подумать, а не лебедь ли это?

Еще древнеримский поэт-сатирик цитировал «rara avis in terris, nigroque simillima cygno», что переводится как «редкая птица на земле, подобная черному лебедю». Так говорили о невозможном.
Но в 1697 г. ситуация изменилась, голландские исследователи обнаружили черного лебедя в Западной Австралии, что означало, что вся научная концепция, на которой строился до этого мир, рухнула.

Как пишет Нассима Талеба «Это иллюстрирует ограничение нашего обучения на основе наблюдений или опыта, а также хрупкость наших знаний. Одно-единственное наблюдение может аннулировать общее утверждение, вытекающее из наблюдений за миллионами белых лебедей. Все, что вам нужно, — это одна-единственная черная птица».

Труднопрогнозируемые и редкие события, которые обладают неожиданностью, непредсказуемостью, тяжестью и порой катастрофичностью последствий, ретроспективной предвзятостью, он определяет, как концепцию «Черного лебедя».
Если бы не открыли черного лебедя в природе, каков бы был шанс рождения великого шедевра мирового балета «Лебединое озеро»?

Одиллия – «Черный лебедь» данного балета, в прямом и переносном смысле этого слова. Она не просто соблазняет Зигфрида и обманывает его. Если провести параллель с концепцией, то как раз Одиллия врывается неожиданно, несет тяжесть последствий и влияет на судьбу главных героев.

Один вопрос тянет за собой другой: А может не зря во время августовского путча 1991 г. включили «Лебединое озеро»?
Что это: Стечение обстоятельств? Насмешка вселенной? Бессознательное действие символизма?

В любом случае теперь балет «Лебединое озеро» заиграет для меня новыми смыслами и символами, надеюсь и для вас тоже…

..Но метафизический престиж теории пропорции тела оказался неустойчив, так как тексты, связанные с темой пропорций тела человека, и изображения художников, представляют собой очевидное расстояние и отдаленность их взглядов.

Одним из ярких примеров художников, который глубоко изучал тему пропорции тела и внес огромный вклад в развитие искусства, является Леонардо да Винчи.

Раздумья над пропорциями занимают многие страницы рукописей Леонардо и сопровождаются множеством набросков. Он не стремится искать нормы, устанавливающие идеальные пропорции тела, он наоборот рассматривает соотношения между частями тела вне их анатомических или функциональных связей.

Леонардо пристально интересуется телесными движениями, то есть положениями, которые неизбежно и зримо искажают совершенство математических пропорций.

Парадоксальной иллюстрацией этому служит «Витрувианский человек», нарисованный Леонардо около 1490 года: для того чтобы вписать человеческую фигуру одновременно в круг и в квадрат, ему пришлось последовательно изменять ее пропорции.

Как свидетельствует один из отрывков трактата «О живописи», из-за того, что у нее расставлены ноги, она теряет 1/14 своего роста, соответсвенно, лицо уже не составляет 1/10 совокупности высоты фигуры, как того требует витрувианский канон. Однако, это необходимое условие для того, чтобы пупок «человека в круге» оказался «в центре по отношению к крайним точкам расставленных членов». Иначе говоря, в центре круга, в то время как центр квадрата соответствует половым органам «человека в квадрате».

Мысль Леонардо опирается на чуждые для книжных теоретиков данные и демонстрирует произвольность и неустойчивость метафизической концептуализации пропорций. Он не разделяет неоплатоническую веру в устойчивость идеальных форм, и не случайно, что, изобретя «змеевидную фигуру», он предлагает такую конфигурацию тела, которая в утрированном виде, станет одним из лейтмотивов маньеризма.

В XV в. человеческое тело - не только центральный элемент классических репрезентаций, но и их фундамент. Происходит процесс слияния во многом противоположных друг другу традиций, взглядов на тело, античной и христианской.

Античная, обретает актуальность за счет распространения книг Витрувия «Десять книг об архитектуре».
В начале третьей книги он берет размеры человеческого тела за основу пропорций, обеспечивающих архитектурную гармонию, и «разбирает», как, будучи совершенным это тело вписывается в две совершенные геометрические фигуры: круг и квадрат.

Идеальное тело имеет различные обличия у разных художников, и, если оставить в стороне проблему пропорций, высокий престиж текста Витрувия дает начало многочисленным проектам, где человеческое тело выступает в качестве национальной модели архитектурных построек, начиная с пропорций колонн, которые соизмеряются с человеческим ростом, вплоть до рисунка внутренних лестниц, сравниваемых с системой кровообращения, и общей концепции города как организма, идет ли речь об изображениях или планах идеального города, воспроизводящих устройство человеческого тела…»

Христианская работает в другом регистре. Созданный по образу Господа, человек - прекраснейшее из творений; воплощением же совершенно красоты является тело Христа.

К этой двойной античной и христианской традиции, добавляется третий элемент: микрокосм, центр мира, отражает в себе в уменьшенном виде макрокосм, вселенную. Это необычайное и разнородное осмысление человеческого тела неотъемлемо связано с утверждением человеческого достоинства, которому посвящает себя флорентийский гуманизм XV столетия.

Размышления над пропорциями человеческого тела не является исключительной прерогативой Ренессанса, но он привнес в средневековую традицию два решающих изменения. Прежде всего педагогические и технические предписания, позволявшие художникам с легкостью правильно изображать сложение тела и структуру лица, превращаются в настоящую теорию красоты человеческого тела, которая наделяется метафизической значимостью….

Анри де Буарегар был основоположником идеи о первых полезных комплексах упражнений, которые ещё не были систематизированы. Продолжил его идею Вердье, он начал вводить определенную систематику, распределяя упражнения по группам, соответствующим частям тела, - «движения рук, кистей и ног».

Теперь ставка делается, в большей мере, на эффективность упражнений, на решение поставленных задач, а не как это было в прошлом, на самодемонстрирование.

Теперь цифры и подсчёт времени занимают место, которого раньше не имели.

Начинается отход от системы воспитания, «стремящегося единственно к тому, чтобы отличить получивших его от простонародья», в особенности от исключительного права на использование хороших манер. Это заставляет серьезно отнестись к постепенному переходу от установок, диктуемых учебниками хороших манер, к установкам, обусловленным «естественным» поведением: показатели, по которым оцениваются тела, уже не те, что раньше.

Цифры помогают оценить успешность обучения. Например, воспитательница детей Орлеанского дома, госпожа де Жанлис, настаивала на регулярных упражнениях, измеряя и подсчитывая все достижения своих воспитанников. Каждый результат тщательно фиксировался, чтобы соразмерять силы и достижения, вес переносимых предметов, свинцовые грузила, прикреплённые к подошвам.

Цифры, становятся еще и новым для XVIII столетия способом расположить упражнения во времени, сравнить их продолжительность и скорость.

Госпожа де Жанлис подсчитывает скорость движения своих воспитанников: им нужно чуть более минуты, чтобы пробежать «платановую аллею длиной примерно в 550 футов». Эти цифры - ещё не данные хронометража, но теперь пространственные замеры в большей степени согласуются со временем и движением, подчиняясь расчёту продолжительности.

В XVIII веке благородных отпрысков буржуазных семей по обычаю заключали в корсет, как говорили «гарантировать прямую осанку», что значило придавать большее значение «формовке» тела при помощи внешней лепки, чем при помощи внутренней динамики, это значило отдавать предпочтение возможностям аппарата, а не силе мускул.

Но уже в середине XVIII века ношение корсета поддаётся критике. В 1741 г. Андри де Буарегар, первопроходец в развитии ортопедии, заявил о неэффективности поясов с костяными или железными вставками. Он изменяет суть: тело уже не пассивная, а активная конструкция, впервые на его строение начинают влиять мускулы. Так появляется новая роль, приписываемая ещё не вполне понятной телесной динамике.

Он писал: «Усилие должна совершать сама природа. Это внутреннее и тайное усилие, приводящее в движение животные духи; меж тем когда все действия производятся вашими руками, животные духи в теле… пребывают в праздности, мускулы не работают самостоятельно. Все должно идти изнутри.»

Конечно, в XVIII веке ещё не были придуманы целенаправленные упражнения, ещё не родилась современная гимнастика, все используемые движения происходили на основе естественного бытового движения и предметов из обычной обстановки.

Зарождаются такие понятия, как «физическое воспитание», «телесное воспитание», «лечебное воспитание», где идеей представляется власть над собственным телом принадлежит только ему, и никому более.

Выражение «благая грация» появилось в XVI веке, относилось к более утонченным ценностям придворного общества и обозначало элегантность, которой должен был быть отмечен каждый жест придворного ученика, создавая иллюзию «естественности».

Эта «благая грация» подразумевает определенную осанку и манеру держать себя. Кто-то описывал «благую грацию», как «некий свет, источаемый прекрасным сочетанием вещей, которые хорошо составлены, хорошо соотнесены друг с другом вместе и по отдельности. Без этой пропорциональности благо не будет прекрасным, а красота – приятной».

Многие тексты с трудом допускают, что аристократическая элегантность бывает благоприобретенной: «От рождения вы обладаете этим «даром», этой «грацией», которая отличает вас от прочих людей и обеспечивает признание другим избранным».

Осанка, манера держать себя должны быть родовыми, как благородство. Обучение им – занятие, вызывающее довольно неоднозначное отношение. Тем не менее в XVI-XVII веках оно превращается в «воспитательную программу»: «Хотя уже почти вошло в поговорку, что грации нельзя обучиться, скажу: кто (не будучи от природы неспособным) захочет стать в физических упражнениях грациозным, пусть … постигает первоосновы у лучших мастеров».

Если вы хотите обладать «благой грацией», выделяться осанкой, жестами, манерой, приходите к нам на занятия, наделите свое тело «благой грацией»!

Манера ходить, которая казалось бы не имеет своей истории, заслуживает внимания: ведь с течением времени она изменялась.

А вы знали, что богачи в XVII в. старались как можно меньше ходить?

В первую очередь это было связано с тем, что их туфли были выполнены из ткани или тонкой кожи и позволяли сделать лишь несколько осторожных шагов в день, именно это порождало продуманную пластичность движения тела.

Даже был анекдот: увидев туфлю, порвавшуюся после одного дня использования, её изготовитель искренне удивился и поразмыслив заявил: "Ах, Мадам ходила?!"

В настоящее время, чтобы иметь легкую поступь и продуманную пластичность движении, можно просто прийти на занятия и научиться владеть собственным телом.

Мы ждём вас в нашей студии!